Осень всегда вызывала во мне ностальгические чувства, но в этот вечер все было не так. Мелко моросивший дождик и лужи на грязных мостовых не волновали мой встревоженный разум, и даже яркие осенние листья, облетавшие с великанов – деревьев не казались мне такими красивыми, как это бывало обычно. Я шлепал своими сапогами по улицам пустого города, но ни дождь, ни слякоть сейчас не пробуждали во мне воспоминаний, которые дает мне обычно эта погода и эта пора. В такие дни все люди, казалось, сидели по домам в своих теплых, уютных квартирах и попивали себе горячий кофе, глядя на улицу, на тех несчастных, которые в силу обстоятельств были вынуждены там мокнуть. Мне же было плевать на их мнение и, вообще на что бы то ни было. Сегодня у меня украли жену.

Бывший муж Лидии был, как говорили, человеком не совсем нормальным – верил во всяких языческих богов, поклонялся им и даже приносил им жертвы в своем мрачном жилище – сером замке на Балаунском утесе. Утес и замок с давних пор пользовались дурной славой. Люди верили, что демоны охраняют его мрачные, покрытые паутиной столетий стены. Поговаривали, что в замке полным – полно привидений, вампиров и прочей нечисти, служившей колдуну, который был дедом похитителя. Жена рассказывала мне о чудесах, творящихся в замке, но я не верил ей, считая, что все это – глупые выдумки. Но вчера, когда Лидия расчесывалась перед зеркалом, произошла беда.

Я стоял с чашкой горячего кофе и, облокотившись на стену, глядел, как переливается каждый волос на ее голове. Вдруг, поверхность зеркала покрылась мутными пятнами и задрожала, как водная гладь, а затем проступило лицо Дэса, ее бывшего мужа. Я был удивлен, но моя супруга не замечала, казалось, ничего. Я окрикнул ее, чтобы узнать, не мерещиться ли все это мне, но не услышал в ответ ни звука. А затем  случилось самое страшное – из зеркала высунулись две крючковатые, кривые руки и, схватив Лидию, втянули ее вовнутрь зеркала. Едва опомнившись, я кинулся к трюмо, но увидел в зеркальной глади лишь свое, насмерть перепуганное лицо. Я колотил его кулаками, ругая за бессилие и за свой страх себя же. Как безумный, я выбежал из дома и стал грозиться ночному небу, замку на утесе и всем его обитателям. Немного успокоившись, я просто стиснул зубы и решил не отступать ни на шаг, пока не верну себе свою возлюбленную.

Утром я двинулся в путь. Я шагал в сторону моря, к ненавистному мне замку, но я шел туда не с пустыми руками. За ночь я  обстоятельно подготовился к встрече. Мои карманы были набиты чесноком, в брюках лежала колба со святой водой, в кобуре моей был пистолет, заряженный серебряными пулями, а на шее висел огромный крест. Ко всему этому я прихватил нож, фонарь и святое писание, которое положил во внутренний карман. Раскладывая все эти вещи, я следил за тем, чтобы они не мешали мне передвигаться. Кто знает, может мне придется прыгать, скакать или даже кататься по земле – лучше быть готовым ко всему.

Теперь я шел у побережья. Мне всегда нравилось бродить у моря. Так зачаровывали   шум волн , крики чаек и эта синяя манящая даль , сверкающая, как все сокровища мира, блестящая как изумруды, топазы, сапфиры. Соленый ветерок  овевал мое лицо,  придавая мне уверенности в себе,  в  своем намерении.Черная тень падала на морскую гладь – тень от замка.Он как бы врос в Балаунский   утес и был его продолжением – такой же мрачный, черный и нелюдимый ,он  внушал страх на протяжении столетий многим поколениям людей. Мало кто осмеливался подойти к нему. И вот, я начал взбираться на утес. Камни скользили под ногами, словно не пуская дальше,  но я упорно пробирался наверх, все ближе и ближе, к моей Лидии.

Перед моим взором предстал замок. Огромные деревянные ворота, украшенные изображениями драконов, заскрипели, когда я проходил в них. Внутренний двор был огромен – когда-то в нем кипела жизнь – готовилась пища, в конюшнях ржали лошади, прогуливались люди. Теперь же мертвая тишина окружала все вокруг, да было слышно лишь завывание ветра, поднимавшего пыль, да гонявшего перекати – поле. Медленно и  внимательно осматривая стены и внутренний двор, я двинулся к самой цитадели, возвышающейся в самом сердце замка. Стальные двери были изукрашены экзотическими рисунками, - гарпиями, кентаврами, драконами, изогнувшимися в самым немыслимых позах. И тут же мне представилась возможность убедиться в коварности волшебника – ручка двери, за которую я хотел взяться , стала вдруг змеей и , соскользнув вниз, скрылась  в трещине. Я не мог и представить, что ждет меня дальше, но все же собрав все мужество и волю в кулак, вошел внутрь.

Как водится, дверь за спиной захлопнулась сама, что меня ничуть не удивило. Освещая фонарем темноту. Окружавшую меня, я выхватывал лучом света некоторые детали интерьера. Из мглы появлялись столы, стулья, книжные полки, старинные китайские вазы, стоящие на полу, покрытые густым слоем пыли… внезапно вспыхнул кроваво – красный свет, такой сильный, что вначале я даже зажмурился, а когда открыл глаза, то остолбенел. Я находился в огромной пещере, свод которой уходил куда – то в поднебесье, а стены мрачно окружали меня со всех сторон, как бы говоря о моем скором конце. Слева, - О, Боже, - я увидел гробы. Пять последних пристанищ людей. Крышка у одного их них была сдвинута, и в щель было видно тело покойника. У меня мороз побежал по коже, при виде всего этого. На стенах коптили факелы, но свет от них освещал не всю пещеру, оставляя большую часть ее во мраке. Я стал вглядываться в темноту. Когда глаза привыкли, я заметил слабоватый зеленый огонек, светящийся в глубине пещеры. Вдруг и в этом, дальнем углу вспыхнули факелы и  я наконец – то увидел то, что искал. Лидия была прикована цепями к большой плите, на которой были изображены какие – то иероглифы. Она была обнажена, голова безвольно свисала на плечах – я понял, что этот подонок мучил мою жену. Тут же я увидел его самого. Сначала раздался хриплый смех из пустоты, как мне показалось, вышел туманный силуэт колдуна. На нем был черный мешковатый балахон, с зеленым отливом, укутывающий все тело. Страшное беззубое лицо, изъеденное морщинами, горящие безумием глаза, трясущиеся руки. Я сделал шаг вперед, стараясь не бояться его. –«   Ты, сволочь, - резко начал я , - зачем украл у меня жену? Она не любит тебя , такого психа и урода и вообще она моя!» -«Она сама позвала меня, вот я и пришел»-прохрипел колдун. «-Да, и цепями приковала себя сама – саркастически усмехнулся я , - хватит!» И я направился к Лидии.

-« Шинтаумем!»- услышал я позади голос колдуна и тут же откуда – то выскочили собаки – три огромных волкодава, черных, как ночь бросились на меня, разинув пасти. Их глаза горели таким же огнем, что и глаза самого чародея, и я понял – оборотни. Нескольких секунд хватило, чтобы я успел выхватить пистолет. Выстрел. Еще выстрел. Бешено завывая, монстры падали на пол пещеры, превращаясь в людей. Вот уже последний из них посмертно обрел свое истинное, человеческое лицо. Я гордо взглянул на Дэса. Тот лишь засмеялся и снова громко крикнул –«Шинтаумем!» Я опять взялся за пистолет. Вдруг волосы встали дыбом, от того, что я увидел – крышки гробов зашевелились и сползли в сторону. Люди , бывшие когда – то мертвыми поднялись из своих «жилищ» и шли вперед , вытянув руки, силясь задушить меня. Я выстрелил. Затем еще и еще, но ни один из пятерых зомби не упал. Колдун хохотал. Все ближе и ближе подступали они ко мне и я мог разглядеть как умерли некоторые из них – у одного был проломан череп, тело другого было покрыто страшными язвами, такими большими, что кожа кусками свисала с него. В ужасе я отступал шаг за шагом, под смех Дэса, пока не прижался к стене. Все ближе и ближе приближались они ко мне, все ближе становились их вытянутые руки. Но приблизившись ко мне , они вдруг замерли буквально в метре. Их руки беспомощно дергались перед моим лицом. Я понял – чеснок! Его запах бил из моих карманов. Тогда я схватил горсть и бросил им в лица и под ноги. С завыванием монстры стали дергаться в конвульсиях. Чтобы облегчить их участь я взял святое писание из-за пазухи и начал его читать вслух. С громкими воплями мертвецы упали на землю и замерли, усмирившись окончательно. На их лицах было блаженное выражение – их мучения закончились.

Я почувствовал на себе гневный взгляд чародея и повернулся к нему, гордо подняв свою голову. Я смотрел ему прямо в глаза. Рассвирепевшее лицо Дэса уже было мало похоже на человеческое – все больше и больше становился он похож на что-то страшное, будто бы существо из другого мира. «Шинтаумем!» – снова услышал я его голос и, ожидая новых напастей, обернулся. И напрасно. Сам колдун, видоизмененный до неузнаваемости, шел в мою сторону. Из его пасти торчали ужасные клыки, с которых стекала слюна, а когтистые лапы крошили каменный пол. Он перестал быть человеком, хотя был ли он им когда-нибудь? Я выхватил колбу со святой водой и с размаху плеснул на страшное уродливое лицо. Поразительно – вода стала разъедать его, словно кислота и дикий рев пронесся по пещере. Колдун ослеп. Но я все еще стоял у стены и не имел никакой возможности отойти в сторону. Руки же монстра шарили, искали меня, рассекая воздух, пальцы судорожно сжимались и разжимались. Я снял крест со своей шеи и вытянул вперед держа его в руке. Нащупав перед собой что-то, колдун сжал лапу. В тот же миг, крест вспыхнул в косматой пятерне и Дэс, колдун, монстр – кем он там ни был, перестал существовать.

«Шинтаумем…» попытался прохрипеть он, но кожа сползала с его тела, мясо вспыхнуло, обнажая скелет, сжимающий крест, а под балахоном уже темнели выжженные глазницы. В один миг кости рухнули на пол, став трухой.

Яркий, но на этот раз солнечный свет ослепил меня. Я попал в комнату, в которой оказался в самом начале – теперь она была светла. На паркете я увидел лежащей мою Лидию. На ней было тоже платье, что и вчера вечером, руки были связаны, и она была без сознания. Я разрезал узлы на ее руках, освободив от веревочных пут, взял ее и вынес из замка. Я долго спускался вниз по утесу, и лишь ,когда добрался к морю, я положил любимую на песок, влажный от утреннего дождя и прибоя. Я стал приводить ее в чувство – делал искусственное дыхание, поливал холодной водой лицо. И вот ее глаза открылись. Медленно, опираясь на меня, она поднялась на ноги.

-- Ну, слава  Богу, теперь ты снова со мною, я вздохнул с таким облегчением, будто тащил на себе гору и теперь скинул ее с плеч. Она заулыбалась, потом скорчила рожицу и пропыхтела наигранно, подражая Дэсу --  покойнику «Финтэумим» – искажая слово до неузнаваемости. И мы с ней засмеялись. Вместе с нами смеялось и солнце, и море, и ветер. Улыбались облака,  деревья, цветы, трава. Улыбалась и душа колдуна, веселилась от того , что теперь у нее новое тело и новое имя – ведьма Лидия.